Просекин Александр Ильич
(1950 – 2004) Прозаик. Член Союза российских писателей с 1992 г.
Родился 11 июля 1950 г. в г. Луцке на Западной Украине, в семье военного. В детстве вместе с родителями объездил всю страну. Старшие классы закончил в Томской области в райцентре Александровское. Поступил на исторический факультет Томского университета. Работал грузчиком, бригадиром на стройке, настройщиком фортепиано, тапером в кафе, преподавателем географии и немецкого языка в сельской школе. Затем переехал в Ангарск, обучение заканчивал в Иркутском университете, после трудился на Ангарском электролизно-химическом комбинате лаборантом масс-спектрометрического анализа.
Начал писать в школьные годы. Первая публикация, рассказ «Милочка», состоялась в журнале «Сибирь» в 1984 г. В том же году этот рассказ был включен в сборник издательства «Современник» — «Рассказ-84». Первая книга «Воспитание по Станишевскому» вышла в 1988 г. в Иркутске.
Основная тема творчества Александра Просекина это школа, отношения между учителями и учениками. Своими главными сюжетными линиями прозаик называл — «школьные» и «географические». Но, несмотря на «школьные сюжеты», писатель рисовал портрет времени, главным героем которого стал человек 70 – 80 – х годов, с его проблемами и противоречиями. Известный литературовед Лев Анненский писал о творчестве Просекина : «…Это попытка передать духовную трагедию человека 70-х, отторгнутого обществом за свои убеждения. Можно сказать, прозвучала тема диссидентства в ее сибирском варианте» (о романе «Выродок»). В 90 – годы у писателя остро зазвучала тема национального унижения и преклонения перед Западом.
Многие произведения из сборника «Школьные истории» были включены в программу по литературе для изучения в школе. Повести и рассказы Александра Просекинапубликовались в центральныхжурналах «Согласие», «Октябрь», в журнале «Сибирь» и др. По рассказу «Лимита» был снят художественный фильм.
Награжден Знаком «Ветеран Минатомэнерго».
Скончался в июне 2004 года в Ангарске.
Отдельные издания
Воспитание по Станишевскому : повесть и рассказы. – Иркутск : Восточно-Сибирское книжное издательство, 1988. – 238 с.
Добрый мир : рассказы, повести. – Москва : Современник, 1990. – 302 с.
Скорый поезд «Россия» : роман, повесть, рассказы. – Иркутск : Восточно-Сибирское книжное издательство, 1993. – 303 с.
Зона нелюбви : повести разных лет. – Иркутск : [б. и.], 1997 (Иркутская областная типография № 1). – 328 с.
Школьные истории : повести и рассказы. – Иркутск : [б. и.], 2001 (Восточно-Сибирская издательская компания). – 252 с.
Публикации в коллективных сборниках
и периодических изданиях
Введение в курс композиции ; Чисто профессиональный спор ; Кто дочитал «Колобок» // Чисто профессиональный спор : повести и рассказы / автор вступительной статьи Б. Лапин. – Иркутск, 1987. – С. 323–389.
Люди из красной книги : [повесть] // Повести : [сборник] / А. Зверев [и др.]. – Иркутск, 1991. – С. 437–492.
Нездоровая история : [повесть] // Сибирь. – Иркутск, 2000. – № 5. – С. 59–85.
Добрый мир : [рассказ] // Антология иркутского рассказа. ХХ век / [составители: С. Б. Китайский, В. А. Семенова]. – Иркутск, 2003. – С. 598–605.
Милочка : [рассказ : напеч. в сокр.] // Иркутск. Бег времени : [сборник] : в 2 т. – Иркутск, 2011. – Т. 2 : Автографы писателей, кн. 2 : Проза / [составители: А. К. Лаптев, В. А. Семёнова]. – С. 614–620.
Беседы, интервью
«В старой России под знаком рака рождалось более половины населения» / интервью вела С. Разумовская // Время. – Ангарск, 2002. – 20 июня. – С. 14.
О жизни и творчестве
Семенова, В. А. Александр Ильич Просекин : 50 лет со дня рождения // Приангарье: годы, события, люди : календарь знаменательныхи памятных дат Иркутской области на 2000 г. / Иркутская областная государственная универсальная научная библиотека им. И. И. Молчанова-Сибирского. – Иркутск, 1999. – Вып. 33. – С. 44–47.
Павлюченко, О. На добрую память // Свеча. – Ангарск, 2015. – 23–30 июля (№ 28).– С. 13.
Просекин Александр Ильич // Ангарск литературный : справочник-антология / редактор, составитель В. В. Дмитриевский [и др.]. – Ангарск, 2018. – С. 257–263.
Рерих, А. Личное мнение, или Неоправданно забытая книга // Вся неделя. – Ангарск, 2018. – 2 авг. (№ 28). – С. 2.
Александр Просекин
РАЗГОВОР С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ
рассказ
Шум воды в ванной стих. Володя в трусах и футболке появился в кухне и занял свое любимое место — между столом и холодильником. В кухне все сверкало чистотой. От кипящей на плите кастрюли вкусно пахло пельменями.
За столом напротив сидела Вера и читала. Молча. Ни «здравствуй», ни «как дела». Володя через стол нагнулся к ней, приподнял книгу и вслух прочел название: — «Дальние страны»! Он даже крякнул от удовольствия:
— «Дядю Степу», стало быть, мы уже осилили. «Золотой ключик»
тоже. За Гайдара, значит, взялись…
Вера встала, сняла с плиты кастрюлю, поставила ее на металлическую сетку перед мужем — пельмени он любил есть из кастрюли — и только потом ответила:
— Это не глупее, чем сжигать вечера под машиной или перед телевизором.- И снова раскрыла книгу.- Ты поторопись,- отыскивая нужную страницу, добавила она,- а то сейчас «Спартак» с «Кардиналом» играть будут.
— С «Арсеналом»,- поправил Володя. Он с минуту пожевал, потом сходил в комнату за телевизионной программой и посмотрел время начала матча.
— Через полчаса,- мирно сказал он.- Это на Кубок УЕФА. Вера ничего не ответила.
Володя ел и соображал, долго ли на него еще будут дуться. Опыт подсказывал, что недолго. Иначе бы она ушла читать в комнату. Да и особой причины для ссоры не было. Весь его грех состоял лишь в том, что вчера он пришел из гаража на два часа позже, чем обещал. Из-за этого, правда, пропали билеты в кино, но, в конце концов, он не в преферанс играл, а занимался машиной.
Весь сентябрь они жили вдвоем. «С глазу на глаз», как назвал эту жизнь Володя. Полинку, их шестилетнюю дочь, Верина мать на всю осень увезла к себе в Белоруссию,- «Вы молодые, вам еще пожить хочется, а я ребенка хоть фруктами подкормлю»,- и они целый месяц то вслух, то каждый про себя размышляли: что имелось в виду под словом «пожить». С каждым новым днем Вера видела в этом привычном словечке все меньше и меньше смысла и уже почти умоляла Володю взять отпуск в начале октября, а не в конце, как планировалось, и срочно лететь за дочерью. Володя слабо сопротивлялся. По его мнению, теща была женщиной мудрой, и если она желала дать им пожить, значит, такое возможно; может быть, им не хватает для этой самой жизни сущего пустяка, ну, например, исправной машины.
— Не пересолила? — Вера нарочито равнодушно кивнула в сторону кастрюли. Володя понял, что сейчас его будут прощать. Главное теперь – не суетиться.
— С чего ты взяла? Замечательный пельмень! — Володя выловил из кастрюли сразу два и стал легонько их обдувать.- Ты давно пришла?
— Да нет, за полчаса до тебя. Ты из гаража?
— Ага. Торсионы наконец достал. Неделю, как дурак, искал-носился, а они рядом лежали, у Татаринова из планового отдела,- ты его знаешь, черный такой, носатый. У него раньше тоже «Запорожец» был, а сейчас «Ниву» взял. Я ему говорю, уважаю, мол, богатых людей, а он: «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи». Намекает на то, что я свой «зап» с рук взял, скотина…- Володя остановился. Частить не следовало.
Вера сосредоточенно чертила пальцем узоры на обложке книги.
— Насчет отпуска говорил? — не поднимая на мужа глаз, спросила она.
— Нет еще. Сазонтов бюллетенит до сих пор, шеф злой ходит как черт, потому что квартальный отчет не готов, а…
— Завтра поговоришь, ладно?
— Попытаюсь.
— Поговори, Володя, пожалуйста.
Вера продолжала чертить узоры, и Володя понял, что вопросы «войны и мира» для нее сегодня не имеют никакого значения: она просто сильно чем-то расстроена.
— У тебя что-нибудь стряслось? – после недолгого молчания спросил он.- Что-нибудь на работе?
Вера оставила в покое книгу и рассеянно на него посмотрела:
— Похоже, да. Или завтра стрясется. Володя ждал, что она будет продолжать, но она пошла к плите, зажгла газ и стала наливать чайник. Все это молча.
— Ну ты, мать, заинтриговала. А что завтра может случиться?
— Могу написать заявление об уходе с работы,- не оборачиваясь,
ответила Вера.
— Фу-ты, страсти какие! — будто бы с облегчением выдохнул Володя.- Я уж думал, ты сейчас скажешь: «Прости, я полюбила другого мужчину! Мы уезжаем с ним в далекую Аргентину, прощай, несчастный!»
— Не паясничай,- спокойно прервала его Вера.- Я не шучу.
— Молчу,- деликатно сказал Володя. И замолчал в самом деле. Иначе бы опять вышла суета. Вера стала рассказывать:
— Прихожу сегодня к своим на классный час, а они как с ума посходили. Барков зареванный сидит, вокруг него все мальчишки сгрудились, девчонки орут — ничего понять не могу. Меня на перемене не было, я в книжный бегала, там «Школьные толковые словари» продавали. И тут директриса заходит. Ну, все по местам, а она мне официально так: «Вы, Вера Николаевна, где на перемене были?» Я сказала. «А вы знаете,- говорит,- что на предыдущем уроке ваш ученик учителя избил?» Я чуть не упала. А она мне: «Не делайте такие глаза. На уроке труда ученик вашего класса Барков Олег ударил учителя!» И к Баркову: «Встань сейчас же! Выйди к доске!» И тут опять крик: «Он не виноват! Не выходи, Баркоша!» Я совсем потерялась. Потом наконец собралась, говорю ей: извините, я сейчас во всем разберусь. «Разбираться,- говорит,- будет педсовет и родительский комитет, а вам сейчас надлежит навести порядок в классе и после урока сообщить: что по этому безобразному происшествию будет предпринимать актив класса и вы лично». И удалилась.
Вера, сильно уже возбужденная, села на табуретку.
— Так-так,- сказал Володя,- избил… Это как, каратэ, что ли? Или по-
нашему, по-простому, по-матросски? Что значит — «избил»?
— Да бог ты мой, какое там избиение! Он ведь чуть ли не меньше всех в классе! Ударил два раза своим кулачишкой, в грудь куда-то да в плечо…
Ты спроси лучше: за что?!
— Ну да. За что?
— За дело! Понимаешь? За де-ло! Я уже и так и этак думала: ну ведь
дичь какая-то получается, сопливый мальчишка учителя ударил — а я его
оправдываю! Выходит, значит, я сама провинюсь — то и меня бить?.. Потом на себя прикидываю: а сама бы что на его месте сделала? И ничего другого не вижу, как… честное слово, глаза бы выцарапала!
— Это больно,- философски заметил Володя,- я помню… И все же думаю, ваш учитель труда совершил что-то очень оригинальное. Про Баркошу не знаю, но ты понапрасну глаз вытаскивать не станешь, верно?
— Да не до шуток, Володя! — Вера резко стукнула ладонью по краю стола.- Ты хоть сейчас без своих шуточек можешь обойтись?
— Ну ладно, не злись, больше не буду,- примирительно сказал Володя.- Дурная привычка… И что же он натворил, ваш учитель труда?
Вера молча смотрела в стол. Темные ее волосы свесились на виски и щеки — она носила короткую прическу — и лицо от этого словно отдалилось, ушло в тень. Володя деликатно ждал продолжения. Хотя опыт подсказывал ему, что продолжения может и не быть. У его жены, считал он, была слишком педагогическая манера рассказывать: ее нужно было очень внимательно слушать и не перебивать; и чтоб без шуточек, потому что тетеньки учительницы этого страсть как не любят… Володя взглянул на часы — они стояли на
подоконнике — и вздохнул.
— Никакой он не учитель! — неожиданно сказала Вера и откинула волосы.- Он лет двадцать где-то в ЖЭКе работал, в столярной мастерской, а два года назад с ним несчастье случилось, ему три пальца какой-то пилой отрезало.
— Циркуляркой, наверное,- подсказал Володя.
— Не знаю… Его жена к нам устроила, где-то ведь работать надо было. Вот он и работает.
Володя тихо про себя удивился. Он почти уже уверился в том, что на него опять обиделись, что «сеанс связи» на сегодня прерван и продолжения не будет. Но Вере, видно, очень хотелось выговориться.
— У нас в мастерской вечная проблема с пиломатериалом, а он с шестыми классами цветочные ящики затеял делать. Он у директора доски просил, я в курсе, но она ему от казала: у нее, мол, своей лесопилки нет, пусть строгают указки из того, что есть. Ну, этот деятель и догадался: сегодня троих моих парней подзывает и говорит — представляешь! — вы, говорит, сбегайте на стройку — ты знаешь, это сразу за школой, там поликлинику строят,- сбегайте, говорит, на стройку и принесите оттуда досок… А там строителей уже целый месяц нет, один сторож только… Ну, мои ему: ишь ты, хитренький какой, а если сторож поймает? Ничего-ничего, говорит, скажете — для школы нужно, учитель, мол, разрешил…
— Ты смотри, веселый мужик! — хмыкнул Володя.
— В общем, пошли мои парни. А там солдаты работали, их только сегодня прислали. И сторож на месте был. Хмурый такой старик, я к нему сегодня бегала. Ну и поймали всех троих. Эти галдят, что им для школы надо было, что учитель разрешил. А сторож, не долго думая, двоих солдат с собой взял — и всех троих в школу. Так под охраной в мастерскую и привел. «Ты зачем,- говорит,- ребят воровать послал?» — у Ковалева, у трудовика спрашивает. Так и спросил, я все до мелочей разузнала. И что ты думаешь?! Этот…подлец глаза блюдцами сделал — и мальчишкам: «Кто, я? Я посылал?! Я вас воровать посылал? Да что вы врете?!»
— Понятно, в общем,- коротко сказал Володя.
— Что понятно?- переспросила Вера.
— Все понятно. Я эту историю знаю. Вера озадаченно смотрела на мужа.
— Я про эти дела в книжке читал,- пояснил Володя.- Только там наоборот было. Но по сути — так же.- Он заглянул в кастрюлю, повозил в ней ложкой, ничего больше не нашел и подвинул к себе фарфоровый чайник.- Значит, дело было так. Вечером апостол Петр говорит Христу: «Я за тебя, солнце ты мое, жизнь отдам!» А Христос мужчина умный был и жизнь хорошо знал: «Не болтай,- говорит,- пустяков. Еще до утра, до первого петушиного крика, ты трижды от меня отречешься». А Петр ему: «Да ты что! Побойся бога!» Но только и в самом деле отрекся, ровно три раза, как Христос ему на то указывал. А как петушок прокричал, так он и всплакнул, по поводу своего некрасивого поведения, значит. . Ваш-то всплакнул?
Вера снова смотрела в стол и не отвечала. Володя встал, выключил кипящий чайник и достал из шкафа свою любимую чашку с синим корабликом.
— Ну что, так и будем молчать? — осторожно спросил он, насыпая в чашку сахар. И вдруг почувствовал, что его охватывает раздражение. Снова повторялась история последних вечеров. Снова какое-то недовольство, какие то глупые капризы, какое-то молчаливое давление, будто он в чем-то виноват, или что-то такое сделал, или, наоборот, не сделал… Сколько можно, в конце концов!..- Ну что ты молчишь? Что я опять такого сморозил? – натянуто улыбнулся он.- Напомнил тебе, что все детективные истории давным-давно рассказаны? Ты и без меня это знаешь! Ты литературу преподаешь, а не я… Сидеть молча и с обожанием смотреть тебе в рот? Так, что ли? Ты же опять недовольной будешь!
Вера раскрыла книгу и стала ее листать. Она наклонила голову, и волосы снова упали ей на щеки.
— И смени наконец прическу,- уже не скрывая раздражения, почти грубо, сказал Володя.- А то не прическа, а секретное оружие: что-то не по ней — рраз. и спряталась!
Он замолчал. Но молчание жены раздражало все сильней.- Да если хочешь знать, я и концовку твоей истории как свои пять пальцев знаю! Бедный обманутый ребенок кинулся на плохого дядю, а дядя оказался настолько глуп, что пожаловался. А директриса жаждет крови, ей не нравятся эти ковбойские штучки. А молодая романтическая учительница жаждет справедливости; ей надобно, чтобы злодей хотя бы заплакал в конце; она
грозит увольнением, а бедный…
— Дуремар несчастный! — громко сказала Вера. Она быстро встала и
ушла в комнату.
— Да ты просто-зациклилась на своих детских книжонках! – крикнул ей вдогонку Володя.
Он не на шутку разволновался. Но две чашки крепкого чая почти его успокоили. Он взглянул на часы. До матча «Спартака» с «Арсеналом» оставалось еще несколько минут.
Володя перешел в комнату и сел рядом с Верой.
— Насколько я помню, Дуремар был тощ, как сто голодных индейцев,- мирно сказал он.- И на меня он совершенно не похож.- Он положил руку на плечо жены и слегка сжал его.- Дуремар похож на артиста Басова. Я хоть дипломных работ по детской литературе не писал, но кое-что помню…
— Убери руку,- ровным голосом попросила Вера.
— Не-а! — со смехом ответил Володя и еще сильней сжал Верино плечо. Вера резко встала. Халат съехал с ее левого плеча. Она быстро натянула его, схватила с дивана свои «Дальние страны» и почти бегом бросилась в кухню.
Через две минуты из комнаты донесся бодрый голос: «Добрый вечер, уважаемые любители спорта! Сегодня в Лужниках большой спортивный праздник…»
— Закрой дверь! — чуть не плача, крикнула Вера.
По комнате протопали тяжелые шаги, скрипнула дверь, и звук телевизора стал тише. Вера положила голову на стол, и прическа рассыпалась вокруг ее головы аккуратным шалашиком. «Когда он успел? — мучительно борясь со слезами, думала Вера.- Когда он успел стать таким толстокожим? Эти невыносимые шуточки, это пошлое юродствование, разговоры о каких-то подфарниках, каких-то тор-сионах. Вечер за вечером! И докричаться до него невозможно!» Она попыталась вспомнить, когда это началось. «Месяц назад, с
отъездом Полинки? Раньше?» Она силилась это вспомнить, но никак не могла сосредоточиться. В сознании помимо ее воли всплывало мокрое, измученное лицо Баркоши, появлялось морщинистое лицо хмурого сторожа; потом весело плясали перед глазами тоненькие Полинкины косички, и ей казалось, что они неправильно заплетены, неаккуратно.
Из комнаты приглушенно доносился гул и свист далеких трибун. Нервным высоким голосом что-то быстро рассказывал комментатор. Под этот равномерный шум Вера задремала.
В перерыве между таймами Володя разбудил ее и сообщил, что торсионы — это последнее, что нужно для их авто. В субботу они, наконец, поедут на Байкал.
— В субботу ты будешь в Белоруссии,— жестко возразила Володе Вера.
Он пожал плечами, давая этим жестом понять, что ей виднее. Потом выпил чаю и пошел смотреть второй тайм. Сегодня в Лужниках Ринат Дасаев творил чудеса.