Максимов Владимир Павлович
Прозаик, поэт, журналист. Член Союза писателей России с 1998 г., член Союза журналистов России. Родился 29 июня 1948 г. в п. Кутулик Иркутской области. Затем семья переехала, сначала в Улан-Удэ, а затем в г. Ангарск, где и прошло детство писателя.
После окончания средней школы поступил на охотоведческий факультет Иркутского сельскохозяйственного института, который окончил в 1972 г. Затем продолжил учебу в аспирантуре Зоологического института в Ленинграде. Работал на биологической станции на Белом море. Участвовал в экспедициях по изучению морских котиков в Тихом океане, Японском, Беринговом, Охотском морях. Работал в Байкальском лимнологическом институте. Также, в разное время был учителем в школе, инструктором по плаванию, грузчиком, буровым мастером, заведующим культурно-массовым отделом в ДК «Нефтехимиков» в Ангарске. Много лет работал корреспондентом городских областных, всероссийских газет.
В 1993 г. принял участие в велопробеге «Пекин – Париж». В числе немногих достиг столицы Франции. В штаб-квартире ЮНЕСКО выступил с докладом о включении озера Байкал в список мирового наследия.
В. Максимов с юности увлекался литературой, писал стихи, затем прозу. Впервые его рассказ «Первый дождь» был опубликован в 1979 году в ангарской газете «Знамя коммунизма». После писатель принял решение связать свою жизнь с литературой и поступил в Литературный институт им. Горького, который окончил в 1987 г.
В 1993 году в ангарской газете «Вестник» вышла его первая «книжка – раскладушка» «Нечаянная встреча», состоящая из двадцати семи стихотворений.
Сейчас Владимир Максимов является автором более двадцати книг поэзии и прозы, а также многочисленных публикаций в областных и центральных изданиях.
Все его повести проникнуты светлой, лирической атмосферой, в основном, они автобиографичны. Это воспоминания о детстве, первой любви, размышления о своем предназначении в жизни. Писатель рисует картины природы, тонко передавая ускользающую красоту мира.
Владимир Максимов — автор неофициального гимна г. Ангарска, многие его стихи были положены на музыку композитором Е. Якушенко.
Лауреат областных журналистских премий, награжден грамотой МПС и секретариата Союза писателей России «За литературное освещение проблем Транссиба» (2001 г.).
Живет в Иркутске.
Отдельные издания
Нечаянная встреча : [стихи]. – Ангарск : [б. и.], 1993. – 16 с.
Три дня до осени : [рассказы]. – Ангарск : [б. и.], 1994. – 16 с.
Парижская тетрадь : [стихи]. – Иркутск : [б. и.], 1996. – 38 с.
За шторой, с этой стороны : [рассказы]. – Иркутск : [б. и.], 1997. – 32 с.
Загон : [рассказы]. – Иркутск : [б. и.], 1997. – 36 с.
Морозный поцелуй : [рассказы]. – Иркутск : [б. и.], 1997. – 102 с.
Формула красоты : повести и рассказы. – Иркутск : Восточно-Сибирское книжное издательство, 1998. – 263 с.
Сестра моя Осень… : [стихи]. – Иркутск : Восточно-Сибирское книжное издательство, 1999. – 222 с.
В то лето… Повествования прошлого века : повести, рассказы. – Иркутск : Иркутский писатель, 2004. – 416 с.
Не оглядывайся назад : роман-параллель. – Иркутск : Иркутский писатель, 2005. – 285 с.
Памяти солнечный зайчик : [стихи]. – Иркутск : Иркутский писатель, 2007. – 143 с.
Предчувствие чудес : [повесть, рассказы]. – Иркутск : Издатель Сапронов, 2008. – 363 с.
Куда всё это исчезает?.. : [повесть, рассказы]. – Иркутск : ВостСибкнига, 2010. – 394 с.
Кардиограмма чувств : [стихи]. – Иркутск : Иркутский писатель, 2012. – 76 с.
Подарок для бездомной кошки : [повесть, рассказы]. – Иркутск : ВостСибкнига, 2012. – 351 с.
Не оглядывайся назад!.. : [повести, рассказы]. – Москва : Вече , 2015. – 304 с.
Снег, уходящий вверх… : [повести, рассказы]. – Москва : Вече, 2016. – 317 с.
Уходящее время : пунктирный мемуар. – Иркутск : ВостСибкнига, 2017. – 363 с.
Ещё вернусь когда-нибудь… : [стихи]. – Иркутск : ВостСибкнига, 2018. – 136 с.
Живая душа : [повести, рассказы]. – Москва : Вече, 2018. – 480 с.
Забытые запахи лета… : [повести, рассказы]. – Иркутск : ВостСибкнига, 2018. – 340 с.
Избранное : [повесть, рассказы]. – Иркутск : ВостСибкнига, 2019. – 320 с.
Краткий миг бытия : [повести, рассказы]. – Иркутск : ВостСибкнига, 2020. – 272 с.
Ахиллес, Александр Великий и прочие… : историческая повесть, рассказы. – Иркутск : ВостСибкнига, 2021. – 270 с.
Публикации в коллективных сборниках и периодических изданиях
Белые стихи ; Наташе : [стихи] // Иркутск. Бег времени : [сборник] : в 2 т. – Иркутск, 2011. – Т. 2 : Автографы писателей, кн. 1 : Поэзия / [составители: В. К. Забелло, В. П. Скиф]. – С. 531–534.
«Собрав осколки прожитого дня…» : [стихи] // Роман-журнал XXI век. – Москва, 2011. – № 4. – С. 72.
Фонарь на солнечных батареях : [рассказ] // Иркутск. Бег времени : [сборник] : в 2 т. – Иркутск, 2011. – Т. 2 : Автографы писателей, кн. 2 : Проза / [составители: А. К. Лаптев, В. А. Семёнова ; редакторы: А. С. Гурулёв, В. А. Семёнова]. – С. 591–598.
Живые отголоски : [рассказ] // Москва. – 2013. – № 12. – С. 14–27.
Прогулки под дождем // Иркутские кулуары. – 2013. – № 4. – С. 128–133.
Экзамен по научному коммунизму : [рассказ] // Сибирь. – Иркутск, 2018. – № 3. – С. 93–104.
Ася : [рассказ] // Сибирь. – Иркутск, 2020. – № 4. – С. 85–90.
В одном провинциальном городе : маленькая повесть // Азъ-Арт : литературный журнал для молодежи. – Иркутск, 2020. – № 2. – С. 109–140.
Сдувшаяся сенсация : [рассказ] // Ангарские ворота : альманах. – Ангарск, 2020. – № 2. – С. 22–36.
Ангарск : [стихи] // Ангарские ворота : альманах. – Ангарск, 2021. – № 1. – С. 41.
Ещё раз про любовь… : заметки о злободневном // Сибирь. – Иркутск, 2021. – № 3. – С. 171–190.
Пределы разума : попытка постижения границ невозможного // Сибирь. – Иркутск, 2021. – № 1. – С. 210–215.
Сенсация мирового уровня : [рассказ] // Наш Современник. – 2021. – № 9. – С. 119–130.
Маленькая веточка хвои : [рассказ] // Белая радуга. – Ангарск, 2022. – № 2. – С. 8–10.
Беседы, интервью
«Да, я счастливый человек» / беседовал Олег Быков // Восточно-Сибирская правда. – Иркутск, 2008. – 26 июня (№ 113). – С. 4.
Владимир Максимов: «Читатель поймет, когда ты лжешь» / записала Елена Трифонова // Восточно-Сибирская правда. – Иркутск, 2016. – 20–27 дек. (№ 57). – С. 8.
Владимир Максимов: «Современный писатель стоит над бездной» / записала Елена Лисовская // Восточно-Сибирская правда. – Иркутск, 2021. – 11–17 мая (№ 17). – С. 22.
О жизни и творчестве
Семенова, В. А. «Я писатель!» – со всеми вытекающими… : герой-повествователь в прозе Владимира Максимова / Валентина Семенова // Сибирь. – Иркутск, 2015. – № 3. – С. 201–206.
Скиф, В. Владимир Максимов // Байкальское Переделкино / Владимир Скиф. – Москва, 2015. – С. 591–598.
Максимов Владимир // Ангарск литературный : справочник-антология / редактор, составитель В. В. Дмитриевский [и др.]. – Ангарск, 2018. – С. 215–221.
Прищепова, И. Счастье быть писателем // Творческая гавань Байкала / Ирина Прищепова. – Иркутск, 2020. – С. 118–140.
Владимир Максимов
Паук и кошка
Страшно жить на этом свете.
В нём отсутствует уют –
Ветер воет на рассвете,
Волки зайчика грызут…
Николай Олейников
Утром, как обычно, позвонила жена…
— Да, Наташа, — ответил я, взяв лежащий рядом на столе мобильный телефон и узнав на экране её высвеченный там номер.
— Как дела? – с энтузиазмом, но как-то грустно, спросила она.
— Да всё, вроде ничего. Сижу на веранде. Разложил на столе свои листы. Пытаюсь работать. Но, что-то, пока не пишется. Поэтому созерцаю заоконный пейзаж, лениво ворочая в голове какие-то свои, словно тяжёлые каменюги, мысли…
— Нет, чтобы жене позвонить, раз не пишется, — не злобно упрекнула Наталья. — А он, видите ли, как тот самый, ну как его?..
— Сизиф, — подсказал я. – Царь Коринфа.
— Ну, да. Только он, кажется, камень на гору постоянно закатывал. А ты мысли в голове перекатываешь… Кстати, а за что его так наказали, не знаешь?
— За то, что он хотел перехитрить смерть. И, обманом, заманил к себе бога смерти Танатоса, держа его потом, закованным, в плену. Отчего люди перестали умирать.
— Так это же здорово! – воскликнула жена.
— Для людей и Сизифа – да. А для миропорядка – нет. Поскольку всё должно идти своим чередом. Именно поэтому Арес – бог войны, освободил Танатоса, а тот изверг из Сизифа душу. И с тех пор он в Тартаре — аду, по-нашему, постоянно закатывает на гору тяжёлый камень. А тот, только достигнув вершины, снова скатывается вниз. То есть, он производит Сизифов труд – синоним бессмысленного, бесполезного, никому не нужного труда…
— Интересно, — через многие километры (из областного центра), донёсся до меня, сюда на дачу, голос жены.
— А тебе я не стал звонить, — пояснил я, — потому что подумал, что ещё рано. Ты ведь в отпуске. И часов до десяти утра вполне могла бы спать. Тем более что поспать ты любишь.
— Нет, я уже давно встала, — ответила Наташа. — Собираюсь к маме. Надо ей что-нибудь приготовить, да прибраться в её квартире. Она сама-то уже почти ничего не может, а на брата надежда плохая. Он вечно занят. – Уже без прежнего энтузиазма, с каким начала разговор, произнесла она. – Как у вас, там, на Байкале погода?
— Тихо и солнечно, — ответил я.
— А в Иркутске дождик. Мелкий такой, противный, как осенью. — Совсем уже грустно произнесла Наташа.
— Ну, вот, — деланно пытаюсь позлорадствовать я. – Могла бы приехать сюда на дачу. И жила бы в лете на Байкале, а не в осени в городе.
— Ты же знаешь, что я сейчас не могу. За мамой надо ухаживать.
— Знаю, — тоже уже не бодро, как в начале разговора, соглашаюсь я.
— Ну, тогда, раз тебе всё равно не пишется, поговори со мной. Расскажи, например, только подробно, что ты там видишь из окна, что вообще делаешь? Не скучаешь там один?
— Начну отвечать с последнего вопроса. Пока есть работа, и работается – не скучаю. Вернее, скучаю не сильно, поскольку тебя мне постоянно недостаёт. Теперь, что делаю, а вернее, делал с утра, — продолжил я, — раз уж тебя интересуют мелкие подробности жизни. Проснулся, как обычно, в половине восьмого. Умылся на улице из умывальника дождевой прохладной водой. Вернулся в дом, застелил постель. Потом, тоже, как обычно, помолился. На завтрак поел бутербродов с сыром «Плавыч», колбаской, с несколькими дольками чеснока и помидором. Выпил при этом большую кружку крепкого кофе с молоком. Помыл посуду, согрев воду для мытья на плитке. Почистил зубы. И сел работать. Видишь, какую уйму дел я уже успел переделать до половины десятого. Да, ещё хотел затопить в доме печь, но потом передумал.
— Почему передумал? — спросила Наташа, пожалуй, только для того, чтобы продолжить разговор.
— Ну, потому что в доме не так уж прохладно. Хотя на улице утрами уже не тепло. Градусов пять – восемь, не больше. Не лето, одним словом. Сентябрь. А ещё передумал оттого, что нашёл в корзине, где лежат щепки и бумага для растопки, несколько распечатанных тобою на компьютере листов с расписанием движения поезда: «Иркутск – Москва» и «Москва – Сочи». С моими карандашными пометками на них, по поводу часовых поясов. Где, на какой станции, они меняются. Ну, и отвлёкся, вспомнив, как мы с тобой славно съездили в декабре, кажется года два уже назад, в Сочи. Причём, из Москвы, помнишь, ехали в двухъярусном вагоне, на втором этаже?..
— Да, хорошо мы с тобой тогда прокатились. И до Москвы нам повезло попасть в двухместное купе – для проводников. Тогда ещё на эти места билеты продавали, — с сожалением, произнесла жена. — И мы почти всё время были с тобой вдвоём. Так было хорошо. Завтракали, помнишь – кофе, сыр колбаска. Обедали — китайская лапша, сало, рюмашка водки. Ужинали с вином. Читали детективы. Спали вволю. И говорили, говорили, будто спешили наговориться на всю оставшуюся жизнь. С тобой интересно говорить. Ты так много знаешь, — вздохнула жена, видимо снова представив ту нашу поездку. – И, порою, ты помнишь, мы даже умудрялись, на какое-то время, помещаться на моей нижней полке вдвоём…
— Да, славно было. И всё время что-то новое за окном вагона. Новые пейзажи, вокзалы, города. И я там гулял на длинных остановках по перрону. А ты ленилась выходить… А, помнишь, как мы уезжали из Сочи, уже в конце декабря, кажется, в канун католического Рождества. То ли 24-го, то ли 25-го декабря? Сидели на вокзале, ожидая посадки на поезд, в маленьком зальчике на втором этаже, пустынного, сонного какого-то вокзала, совсем одни. Смотрели, как мерцает разноцветными огнями уже наряженная, настоящая ёлка. От которой исходил такой приятный лесной, свежий аромат. Пили пиво, прямо из горлышка. Ели бутерброды. Смеялись, и радовались тому, что Новый год встретим уже дома, в Иркутске среди настоящего белого снега. А за окном, в свете фонарей, помнишь, шёл дождь. И перрон блестел так празднично, как умытый холодной водой, румяный, весёлый ребёнок. И так это было странно для нас — предновогодье, ёлка и… дождь.
— Да, помню, — счастливым голосом отозвалась Наташа. – А помнишь, как мы с тобой до поездки в Сочи, за год или два до того, съездили в Карловы Вары? Это было, кажется, как и сейчас, в сентябре. И там тоже, почти всё время, шёл дождь. Но всё равно было так хорошо. И номер у нас был шикарный!
— А ещё там был чудесный бассейн и баня! – припомнил я. – Ты, правда, ни туда, ни туда не ходила. Ленилась, как обычно. А мне нравилось, напарившись от души, поплавать потом в бассейне. И смотреть, бултыхаясь в тёплой воде, на огромные тёмные – от пола до потолка, уже вечерние окна за которыми в свете разноцветных фонарей снова шёл дождь. Отчего мне, почему-то, всё время вспоминалась чудесная повесть Богомила Райнова «Что может быть лучше плохой погоды?». Возможно, она мне вспоминалась потому, что была написана о любви…
— Да, хорошая была поезда. И санаторий был хороший. И Карловы Вары – такой уютный чистый городок. А еда, там, была какая! Я всё боялась, что с этим «шведским столом» наберу лишние килограммы. И помню, как мы с тобой, как раз, чтобы эти самые лишние килограммы не набрать, устраивали многокилометровые прогулки. Гуляя по городу под дождём. А как празднично от него блестела мощённая мостовая. Одно было плохо. И туда и обратно мы летели самолётом. А я, как и ты, самолёты не люблю. И мне было страшно…
— Но зато, мы с тобой умудрились позавтракать в Иркутске. Пообедать, правда, уже по московскому времени, в Москве, а поужинать, с рюмочкой «Бехеровки» уже в Карловых Варах. На поезде бы так не удалось… Ну ладно, Наташа, давай не будем бередить душу воспоминаниями. Ибо, у нас их с тобой, надеюсь, будет ещё не мало…
— Нет, ещё поговори со мной, — капризным голосом маленькой девочки, попросила жена, заподозрив, что я собираюсь закончить разговор.
— Ну, тогда продолжаю, ибо я ещё не ответил на твой первый вопрос, что я вижу из своего окна. Представь, я одновременно наблюдаю и трагедию и идиллию.
— Как это? Разве так бывает?
— Выходит, что бывает. Ты помнишь, новый пристрой к веранде, который мы с Санькой сделали в прошлом году?
— Смутно. Я только помню, что вы при мне его достраивали. Он что развалился? – пошутила Наталья. – Раз ты говоришь о нём в прошедшем времени.
— Нет, не развалился. Просто в углу, сразу за окном веранды и стеной пристроя, вверху, под козырьком крыши, огромный паук с белым шарообразным брюхом, сплёл паутину. И в неё попала какая-то осенняя, с зеленоватым брюхом, здоровенная муха. И паук теперь спокойно, как неизбежное зло, подтягивает её, отчаянно трепыхающуюся, к себе. Это и сеть трагедия…
— Зато мух – разносчиков всякой заразы, будет меньше, — вставила Наташа. – И это, пожалуй, идиллия, оттого, что мир станет чище. Это ты имел ввиду, когда говорил, что одновременно наблюдаешь и идиллию и трагедию?
— Нет. В данном случае, это, всё-таки, чистая трагедия, поскольку одно живое существо, среди бела дня, сожрёт другое. И это как-то жутковато, на мой взгляд, даже для мира насекомых.
— А-аа-а, — неопределённо протянула жена. – А что же тогда идиллия?
— На нашей полянке, перед домом, вальяжно этак, бродит белая пушистая кошка. Сразу видно, и по её чистой шёрстке, и по повадкам, что она домашняя. Видимо кто-то из наших соседей привёз её сюда на лето, на вольный выпас, так сказать. Так вот, она пытается изображать из себя охотящуюся тигрицу. Правда, охотится она не на косуль и антилоп, как настоящий тигр, а на полевых мышей — полёвок. Очень симпатичных, кстати. И видно, что охотиться, по-настоящему, у неё совсем не получается. Так только — форс один. А когда она со скошенного участка, заходит туда, где трава ещё не скошена, виден только её нервно и нетерпеливо подрагивающий, задранный вверх, хвост. И выглядит это комично. Вот это, как мне кажется, и есть идиллия. И мыши целы, и кошка довольна своими действиями.
— Да, похоже, что это на самом деле идиллия, — подтверждает мои предположения жена. – Потому что, если бы ей удалось поймать мышку, то для мышки это была бы уже трагедия. И полной идиллии не получилось бы. Впрочем, вся наша жизнь состоит из целой череды идиллий (как, скажем, наши ежегодные с тобой поездки куда-нибудь) и больших или маленьких трагедий… Вот, например, то, что мы можем теперь, при помощи мобильных телефонов, разговаривать друг с другом из любой точки мира – это, пожалуй, тоже идиллия. Я помню, ты рассказывал мне, как раньше тебе приходилось звонить с дачи домой – своей первой жене и вашему сыну. Ты вечером, уже после рабочего дня, когда там народу поменьше, спускался с твоей горы в контору порта, и, упросив дежурного диспетчера, звонил с его стационарного телефона в Иркутск на такой же стационарный домашний телефон, где к условленному времени ждали твоего звонка. А, позвонив, ты снова поднимался к себе на гору, радостный оттого, что удалось поговорить с близкими людьми. Помню, как ты романтично описывал, что с вершины горы любовался потом огнями порта, тогда ещё не разоренного, не пришедшего в упадок. Я вообще заметила, что ты умеешь найти радость в мелочах. Помниться, ты говорил, что этот небольшой байкальский порт, с несколькими портовыми кранами, похожими на усталых, уснувших журавлей, представлялся тебе огромным океанским портом. И ты уверял себя что, там, внизу не Порт Байкал, а, как минимум, Зурбаган или Лисс. Из повести Грина «Бегущая по волнам». Помню, как ты интересно мне обо всём этом рассказывал… — Она немного помолчала, а потом продолжила, всё тем же ровным, но снова немного грустным голосом. – А вот то, что у меня мама больна и я не могу, поэтому, приехать к тебе на дачу даже во время отпуска – это для меня, пусть и маленькая, но трагедия. Потому что нельзя жить в разлуке с любимыми людьми. Это неправильно. Да ещё так долго – всё лето…
— Но ты же понимаешь, Наташа, что дом и участок надо обихаживать. Выкашивать траву, например. Иначе здесь всё зарастёт, как на брошенных дачах, крапивой. Надо кое-что чинить постоянно. Крышу, забор, крыльцо, баню…А, к тому же, мне здесь, в тиши, обычно неплохо пишется. А поскольку я воспринимаю свою писанину, не как хобби, а как призвание, я стараюсь заниматься этим всерьёз. И, как правило, за лето и сентябрь, успеваю написать несколько, смею надеяться, неплохих рассказов…
— Я всё понимаю, — ответила Наташа. – Просто мне без тебя грустно и пусто. И, кажется, что время совсем не течёт, словно оно застыло, как река зимой…
— Мне тоже тебя не хватает. И тоже бывает, порою, и тоскливо и одиноко…
— Да там у тебя, ведь, не только «мир абсолютной тиши», как ты назвал один из своих рассказов, но и мир абсолютного одиночества, пожалуй…
— Не абсолютного, Наташа, — попробовал я развеселить её, недавно услышанной по радио, шуткой Михаила Жванецкого. – Абсолютное одиночество – это когда ты разговариваешь с самим собой, а твой собеседник тебя не слышит.
— Смешно, — снова не весело, впрочем, отозвалась Наташа.
— А к тому же, когда мне пишется, я одиночества не чувствую.
— Я понимаю, — снова ответила она. – А сегодня-то, отчего не пишется?
— Видимо, тем подходящих нет. Все кончились. – Постарался я снова пошутить.
— А ты напиши о пауке и кошке. Так и назови рассказ: «Паук и кошка». Название, по-моему, весьма интригующее.
— Попробую, — ответил я, тоже уже не так весело и уверенно. Видимо не весёлое её настроение передалось и мне.
— Ну, ладно, пока, — уже бодрее сказала жена, и добавила. – Ты там очень-то не грусти. Тебе не идёт.
— И ты не грусти. Пока. Скоро уже увидимся. Почти половина сентября прошла. А я 20-го вернусь, уже на всю зиму.
— Приезжай, поскорее, — попросила Наташа…
Разговор закончился.
Я положил телефон на стол, выше чистого, белого листа бумаги, лежащего передо мной, на котором в верхнем, левом углу стояло только сегодняшнее число, год и место моего пребывания: «12 сентября 2019г., Порт Байкал».
Немного подумав, я решительно написал сверху, посередине (чуть ниже уже имеющейся на нём записи) этого совсем безжизненного пока, будто степь занесенная снегом, листа: «Паук и кошка…»