Андрейко Татьяна Петровна

Поэт, прозаик. Член Союза российских писателей с 1999 года.

      Родилась 30 августа 1954 года в г. Слюдянка  Иркутской области.  Закончила Иркутский авиационный техникум в 1972 г. и Иркутский институт иностранных языков им. Хо Ши Мина в 1981г.  Работала учителем в школе, преподавателем немецкого языка в педагогическом институте г. Усть-Илимска, журналистом  в газетах гг. Усть-Илимска и Иркутска. Как поэт, дебютировала в 1968 году, опубликовав первые стихи в иркутской газете «Советская молодёжь».

        Поэт Анатолий Кобенков так отозвался о её стихах: «Говорит Андрейко легко, естественно, весело; строфы её стихотворений  полны живого дыхания; рифма точна, ритм без спотыканий; язык демократичен».

       Т. Андрейко вела большую общественную работу: была председателем Иркутской областной общественной организации писателей в 2007- 2008 г.г., главным редактором областного художественно-публицистических альманаха «Зеленая Лампа» (2015, 2016), альманаха «Иркутское время» (2014), членом жюри окружного литературного конкурса «Иннокентьевские звездочки» и руководителем семинара прозы при Иркутской областной общественной организации писателей. Писательница часто выступает в школах и библиотеках Иркутска, а также перед читателями Иркутского, Тулунского, Слюдянского, Ольхонского  и других районов Иркутской области.

          Лауреат Губернаторской Премии по литературе (1999). Повесть «Как решите…» вошла в «лонг-лист» общероссийской национальной премии «Ясная Поляна-2014». Книга «Сказка о Голубом Замке» была номинирована на российскую премию «НОС» и вошла в число финалистов («шорт-лист») Германского Международного литературного конкурса русскоязычных авторов «Лучшая книга года-2016».

       Живёт в Иркутске.

Отдельные издания

Все дороги ведут к людям : очерки / худож. Л. Ефремов. – Усть-Илимск : [б. и.], 1997. – 158 с.

Восхождение к Мельнице : стихи. – 2-е изд., доп. – Иркутск : [б. и.], 1998 (Иркут. обл. тип. № 1). – 47 с.

Зелёная горошина : волшебная повесть для весёлых и добрых людей. – Иркутск : [б. и.], 1998 (Иркут. обл. тип. № 1). – 136 с.

Сказка о Голубом Замке : повести. – Иркутск : [б. и.], 2016 (Тип. «Форвард»). – 269 с.

Публикации в коллективных сборниках

 и периодических изданиях

Объявление : [рассказ] // Усть-Илим. правда. – Усть-Илимск, 1989. – 8 марта.     

Четыре стихотворения // Стихи по кругу : поэт. сб. – Иркутск, 1990. – С. 247–252.

Содерж.: Помнится ; Песня кикиморы ; Тридцатилетние поэты ; На галере.

Очи красные : [рассказ] // Советская молодежь. – Иркутск, 1996. – 11 янв. (№ 3). – С. 8.

Умная   голова : [рассказ] // Советская молодежь. – Иркутск, 1996. – 8 февр. (№ 15). – С. 12.

Кружочки с солнечными зайчиками : [рассказ] // Усть-Илим. правда. – Усть-Илимск, 1996. – 28 сент. – (Поиск : лит.- публицист. прил.).

Очи черные, очи красные : рассказ // Первоцвет. – Иркутск, 2000. – № 1 (5). – С. 38–45.

Восхождение к мельнице : [отрывки из поэмы] ; «Поэт – он либо поёт, либо нет…» : [стихи] // Иркутск. Бег времени : [сборник] : в 2 т. – Иркутск, 2011. – Т. 2 : Автографы писателей, кн. 1 : Поэзия / [сост.: В. К. Забелло, В. П. Скиф]. – С. 317–320. – Крат. биогр. справка (с. 317).

О жизни и творчестве

Владимирова, Т. Все дороги ведут к людям / Татьяна Владимирова // Усть-Илим. правда. – Усть-Илимск, 1997. – 29 нояб. 

Кобенков, А. Над прозой / Анатолий Кобенков // Советская молодёжь. – Иркутск, 1997. – 4 янв. (№ 1) ; Восхождение к мельнице / Татьяна Андрейко. – Иркутск, 1998. – С. 3–5.

Челюбеева, Т. Эта книга – глоток свежей воды // Вечерний Усть-Илим. – Усть-Илимск, 1998. – 14 апр.

Владимирова, Т.  Писатель из нашего города // Усть-Илим. правда. – Усть-Илимск, 1998. – 21 окт.

Татьяна Андрейко

***

Как заяц от лисы,

Как дочь и сын на мед,

Бегут мои часы,

Летят за годом – год!

И страшно – не успеть

Донежить, дорастить…

И нос всем утереть,

Бессмертный выдав стих,

Не налетаться всласть,

Метлой ворон тузя,

И не вернуть хоть часть

Тепла моим друзьям,

С любимым не допить

Апреля из горсти,

И сквозь сплошной тупик

Душой не прорасти.

Русская, бабья, хоровая

Я устала перехватывать деньги

И годами жить в обносках подружек,

Не завидую сестрёнкиным серьгам,

Повезло и мне — на пьющего мужа…

Что в подушку выть — никто не неволил:

Поглядел, и сердце — яблоком с ветки…

И сейчас ещё…

                        Наверное, больно

Оземь! — яблоку… и даже ранетке…

Сын погладит, дочка сказку расскажет,

Забежишь к друзьям на рюмочку чаю,

Фильм индийский в воскресенье покажут —

Хоть чуток, а всё душе полегчает…

Дети болеют

Дети болеют – вроде, пустяшно,

А не уснуть.

К сыну. К дочурке. Чубчик. Кудряшки.

К двери. К окну.

Башня напротив нервно мигает

Дюжиной глаз.

Сверху дерутся. Сбоку рыдает

Пьяненько джаз.

Листья горстями ветер бросает

В яму окна.

Щеки о звезды режет косая

Девка – луна.

Ножки, как льдинки… Лобик пылает…

Сводит с ума

Нежность, с которой клочья сшивает

В саван туман.

Рок-н-ролл в ластах

Я не люблю гулять

                        ни до, ни после дождя:

До — дышать тяжело,

                         а после — всюду сидят

Слишком много любителей

                         бензиновой ухи —

Возле каждой лужи

                         два десятка таких,

Изображающих рыбалку у реки;

Когда начнётся дождь,

                          то, не сказав никому,

Сними ласты с гвоздя.

                          свои я тоже возьму,

Мы будем плавать в дожде,

                          и знаю наверняка —

Мы не устанем с тобой,

                           пока в руке рука,

И будем в лужах танцевать на пузырьках;

Я танцевать с тобой

                           хочу весь дождь напролёт,

Пусть даже он идёт

                           и никого не ждёт,

Он мимо не пройдёт,

                           и мы станцуем втроём —

Ведь самый классный — это в ластах рок-н-ролл!

«Как решите…»

Фрагмент из повести

… Вот это новость!!! Мама нашла себе мужа. Завтра переезжаем к нему. Машину уже заказали. Глядишь, всё и наладится. Сходил на радостях в церковь, поставил свечку. Пожелал Богу здоровья — вечно у него все чего-то просят, на жизнь жалуются. Тяжело ему с нами…

Заскочил к Сане. Весь стол исписанными листочками и газетами завален. А сам — в чистой рубашке, новых джинсах и в тюбетейке. Улыбается — «Проходи, садись, жалуйся!» Присказка у него такая.

— Да все нормально. Мать замуж выходит.

— Я рад, — душевно так сказал. И глаза спокойные, без боли. Дома у него тоже… не сахар. — Есть хочешь?

— Да нет вроде…

Еды у них всегда завались. У отца фирма какая-то хитрая, типа «воруй-лес». Хочет, чтобы Санек тоже в деле был. Я как-то присутствовал при их разговоре.

Отец ему:

— Когда перебесишься? Ведь не дурак. Давай, крутись, я помогу.

А Санек, спокойненько так:

— Вы полстраны по ветру пустили, а если умные вам помогать начнут, один дым останется.

Ну он и взбесился! Ну и орал. Шесть тыщ вольт! А Саня молчит и улыбается… Хотя ему тогда не до веселья было. Сильно он за мать переживал. Ей соседка по даче все время звонила, докладывала — на скольких машинах отец с друзьями на дачу приезжал и сколько баб с собой привозили.

Когда мать в больницу увезли — она таблетками отравилась — Санька с отцом разговаривать перестал. Вообще перестал. Молчит и молчит. Мать вернулась, а он и с ней… ни полсловечка. Короче, отвезли его к врачу, а потом в психушку, в пограничное отделение.  Десять дней отлежал, надоело. Поговорил с доктором. Нормальный  мужик оказался — отпустил.

А с родителями у него так и не наладилось. Они, вроде бы, поняли, почему Саня на километр в мерзлоту ушёл…

Ага, сначала по газам давили, пока в столб не въехали, а потом вспомнили, что кроме них в машине сын ехал! Теперь хвостом метут, выстилаются перед ним, особенно мать, чуть не по пятам ходит, в глаза заглядывает:

— Сыночка, тебе перчиков нафаршировать? Сашенька, если тебе нужны деньги, у меня в сумке кошелёк, возьми, сколько надо…

Не моё, конечно, дело, но меня иногда прямо передёргивает, как он с ними обращается. Отцу хамит напропалую. С матерью, правда, вежливо разговаривает, но так, типа «да-нет», лишь бы отвязаться. Замок в дверь врезал. Говорит, не хочу, чтобы в моих вещах рылись. Вещей у него, конечно, полный шкаф, но понятно, что он свои выписки из книг и газет имеет в виду. Целую картотеку завёл. Под столом её держит. Три полных обувных коробки. Карточки нарезал из ватмана. Аккуратно всё расставлено, разделительные закладки по алфавиту. Но он ведь без приколов не может. Я как-то случайно, ширком задел ногой одну коробку; несколько закладок вылетело. Кинулся поднимать – и меня смех разобрал: сверху буквы, а под ними приписано: Я — я совершенно с Вами не согласен… Б — безумный бред, но стоит поразмыслить… П — подобное и мне на ум взбредало.

В общем, с ним не соскучишься. И тут тоже – я сразу понял, что он что-то затеял. Подождал: может, сам скажет, а потом не выдержал:

— Что у тебя за свалка на столе? В писатели, что ли, решил податься?

— Да нет, просто дурью маюсь…

— Опять, что ли, в секту какую записался?

Фишка у него в прошлом году такая была — то к рериховцам его занесло, то с кришнаитами ходил, потом к иеговистам прибился. Все понять хотел, могут ли люди не на том свете, а на этом жизнь себе человеческую устроить или все бесполезно? Отовсюду его повыгоняли в конце концов — вопросов слишком много задавал и с главарями, или как их там называют, спорил.

— Да ну их всех! Ничего они не знают. Вызубрили каждый свой букварь и повторяют чужие мысли. Заемными мозгами живут. Я тут подумал…короче, в Москву решил податься. Или в Питер.

— Зачем?

— На философский хочу поступить. И вообще…потусоваться, послушать, кто до чего додумался. Вон, в газетах пишут – «лимоновцы», скинхэды, комсомольцы, какие-то «че гевары»…погляжу, кто чем дышит…»

— Каша у тебя в голове, Санек!

— Может, и каша… Только не я ее заварил. Опостылел бардак… Как на тонущем корабле. Сволочи все шлюпки расхватали, а остальные как с ума сошли. Прут по головам, друг друга давят. Вся сила на ненависть уходит.

Не знаю, что меня задело. Может быть то, что он вот так, запросто, может позволить себе поехать на папашины деньги в Москву. Или в Питер. Позавидовал, наверное.

— А тебе-то что до других? Каплет над тобой, что ли?

— Да не хочу я по головам… И жрать не могу, когда вот ты, например, голодный ходишь! Физиологический нонсенс — не лезет булка с икрой в горло, понимаешь?

Стыдно мне стало, перевел разговор:

— Так что пишешь-то, если не секрет?

Протягивает он мне какую-то газету. На полстраницы плакат — «Родина-мать зовет!». А под ним текст. Обращение к народу. Мол, кто лучшую национальную идею придумает, тому десять тысяч долларов.

Я представил себе эту кучу денег, и мне стало грустно.

— Знаешь, Саня, что сейчас в этой газете начнется?

— Ясное дело. Письмами по макушку завалят.

— Вот именно. Сто лет будут читать.

— Пожалуй… А если телеграмму отправить?

— А ты что, уже придумал идею?

— Погрузился в процесс.

Я лег на палас и тоже погрузился…

 Родина… мать… зовет…

С матерью понятно. На той неделе звала меня вещи продавать – Катька ей притащила. Магнитофон, золотую цепочку и мужские часы. Ежу понятно, что ворованные. Она ж не работает нигде… Не пошел. Наслушался — « Всю жизнь тебе отдала…скотина неблагодарная… лучше бы аборт сделала…». Как напьется, несет что ни попадя, а проспится — нормальный, вроде, человек. Хоть бы муж хороший оказался…

А Родина… Куда она меня зовет? Когда паспорт был, на выборы два раза позвала. В армию еще… Принес выписку из больницы, что селезенку вырезали, а военком мне:

— Чего ты мне тут справками своими машешь! У тебя же уже ничего не болит, правильно? Так что, сынок, пойдешь-послужишь!

 И пошел бы, если бы мать бучу не подняла. Так что я должен быть ей благодарен. Да, должен… Раньше, Басов рассказывал, на стройки молодежь звали — БАМ там, целина, новые города… А сейчас… вот, вроде бы, все при мне — руки-ноги-голова, а ничего моей родине не нужно. На помойку меня… Каждое утро возле дома бомжи мусорные баки разгребают, объедки выискивают. Избави бог! А идея… идея… Ух ты…  точно!

— Санек, а ведь ее уже придумали. И давно.

— Кто?

— А ты вспомни — «ни убий, не укради»… На первое время хватит. А когда это освоим, можно и дальше. Там всего-то десять законов!

— Да… мудрый мужик. Вот его бы к нам в правители!

Посидели, помолчали… Снежинки за окном огромные, пушистые, как пух из разорванной подушки. А под фонарями превращаются в золотистых мотыльков…

— Саня, а в психушке сильно погано?

— Дуреешь от таблеток.

— Зато проблем никаких!

— Проблем только у мертвых нету… Безысходно там. И грустно очень… Я с девчонкой из соседней палаты познакомился. Стихи пишет. Мне понравились.

— Почитай!

— Что я их, наизусть учил?

— Хоть строчки какие-нибудь помнишь?

— «Решетки. Тихо. Скрип кроватей.

Блуждает разум в сон-траве.

Один из вещих в той палате

Сказал: «Я тоже человек…»

— Еще!

— Не шустри! Это же тебе не анекдот, чтобы моментально… Ну вот, например:

— «Открыта книга до рассвета,

По буквам звезд прочесть несложно

Слова великого поэта:

«Жить на Земле в любви возможно…»

— Что с ней?

— То же, что и с нами. Блуждание во мраке.

— Ошибаешься. Она сама — свет. Скажи ей об этом.

— Скажу…

 — Телеграмму-то будешь отправлять?

— Конечно.

На том и порешили.