Гинкулов (Шелехов) Василий Владимирович

Прозаик, публицист. Член Союза писателей России с 2001 г. Родился 10 февраля 1929, с. Тунка, Бурят-Монгольская АССР в семье школьных учителей. Во время войны семья перебралась в Киренск, а затем — в Якутию. По окончании школы Василий поступил в Якутский педагогический институт на филологический факультет, позднее перевёлся в Иркутский педагогический, который закончил в 1952 году. Пять лет работал в школе — преподавал русский язык и литературу, а затем перепробовал много профессий — работал кочегаром, кладовщиком, электросварщиком на строительстве Красноярской ГЭС, слесарем на Иркутском авиационном заводе. Там же он становится членом литературного объединения «Парус», печатается в газетах, альманахе «Сибирь». В 1973 в Восточно-Сибирском издательстве вышел сборник его рассказов «Глухариные хитрости», а с благословения Валентина Распутина в 1977 повесть «Ленские плёсы» была напечатана в коллективном сборнике.

        Василий Гинкулов как никто, знает и любит природу Приленья, Приангарья и Прибайкалья. И потому главная тема его творчества – тайга, ее необъятные просторы и богатства. Писателя волнуют проблемы экологии, охраны родной природы, он восхищается и воспевает её. Недаром писателя называют «сибирский Аксаков».

       Леонид Огневский пишет о В. Гинкулове:

«…есть разные любители природы, одни любят её и одновременно портят, не давая себе отчёта, что совершают, другие, любя природу, оберегают ее и яростно защищают, призывая к бережливости других. Есть люди, которые в силу обязанности, служебного положения стоят на защите природы, применяя при необходимости штрафы и наказания по суду. И есть граждане, сами себя призвавшие защищать животный и растительный мир, у них на вооружении лишь слово, устное и печатное, предпочтительно слово художественное, наиболее убедительное. Василий Гинкулов — из таких».

      Живёт в Иркутске.

Отдельные издания

   Глухариные хитрости : таежные очерки и рассказы. – Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1974. – 72 с. 

Даль сибирская : повесть, рассказы. – Иркутск : Листок, 1999. – 72 с.

Живи, тайга : в 2 т. Т. 1–2. – Иркутск : Листок, 1999.

Т. 1 : повести. – 308 с.

Т. 2 : очерки и рассказы. – 335 с.

 «Психи» в моей жизни : очерки и рассказы. – Иркутск : Листок, 1999. – Кн. 1. – 244 с.

Сумасшествие : роман. – Иркутск : Листок, 1999. – 240 с.

Утрата невосполнимая : роман. – Иркутск : Листок, 1999. – 162 с.

      Живи, тайга!.. : повести, рассказы, очерки, миниатюры. – Иркутск : Иркутский писатель, 2006. – 256 с.

    Даль сибирская : повести, рассказы, очерки. – Иркутск : Сибирская книга, 2010. – 448 с.

 
       Даль сибирская : повести, рассказы. – Москва : Вече, 2015. – 367 с. – (Сибириада).

Жизнь   и   приключения   Константина   Бедокурова : повесть. – Иркутск : Сибирская книга, 2016. – 407 с.

«Мама умерла,..» : повесть. – Иркутск : Сибирская книга, 2016. – 232 с.

Садоводство на Ягодном. – Иркутск : Оттиск, 2016. – 136 с.

Обретение веры : роман. – Иркутск : Сибирская книга, 2018. – 260 с.

«Психи» в моей жизни : очерки и рассказы. – Иркутск : Оттиск, 2018. – Кн. 2. – 284 с.

Публикации в коллективных сборниках

и периодических изданиях

Ленские плёсы : повесть // Бел-горюч камень / Н. Белан. Ленские плесы / В. Гинкулов. Соленые дороги : повести / Н. Е. Белан, Е. Спиридонов. – Иркутск, 1977. – С. 122–214.

Ястреб-перепелятник : рассказ // Иркутский авиастроитель. – Иркутск, 2002. – 9 сент. – С. 6.

Охотничьи байки : рассказ // Сибирь. – Иркутск, 2002. – № 5. – С. 191–198. 

Леонтьевич : воспоминания // Сибирь. – Иркутск, 2003. – № 5. – С. 160–166.

Малая родина :  воспоминания // Родная земля. – Иркутск, 2003. – 7 нояб. – С.13.

В детдоме : повесть // Сибирь. – Иркутск, 2004. – № 5. – С. 144–183.

В кедраче : рассказ // Тальцы. – Иркутск, 2005. – № 1. – С. 77–81.

Село Петропавловск в 1930–1940-х годах // Воспоминания Ленских жителей / сост. Ю. П. Лыхин. – Иркутск, 2007. – С. 479–509.

Ленские плёсы : [отрывок из повести] // Иркутск. Бег времени : [сборник] : в 2 т. – Иркутск, 2011. – Т. 2 : Автографы писателей, кн. 2 : Проза / [сост.: А. К. Лаптев, В. А. Семёнова ; ред.: А. С. Гурулёв, В. А. Семёнова]. – С. 504–508.

Вольному воля : рассказ // Сибирь. – Иркутск, 2013. – № 2. – С. 86–94

Встреча цивилизаций : о былом, как было // Сибирь. – Иркутск, 2014. – № 2. – С. 249–253.

Мама умерла : глава из повести // Сибирь. – Иркутск, 2016. – № 3. – С. 84–96. 

Русский крест : очерк  // Сибирь. – Иркутск, 2018. – № 1. – С. 107–117. 

Предтечи Содома и Гоморры : очерк // Сибирь. – Иркутск, 2019. – № 3. – С. 195–201. 

О жизни и творчестве

Жемчужников, В. Василию Гинкулову 70 лет / Владимир Жемчужников // Сибирь. – Иркутск, 1999. – № 3. – С. 147.

Рудых, В. Животворные лучи прозы // Вост.-Сиб. правда. – Иркутск, 2000. – 18 нояб. – С. 12.

Скиф, В. Василию Гинкулову, автору книги «Живи, тайга!» и «Глухариные хитрости» : стихи // Письма современникам / Владимир Скиф. – Иркутск, 2005. – С. 89.

Огневский, Л. О рукописи книги Василия Гинкулова «Живи, тайга!..» //Живи, тайга!… : повести, рассказы, очерки, миниатюры / Василий Гинкулов. – Иркутск, 2006. – С. 5–8.

Смагло, Е. Е. Гинкулов Василий Владимирович : 85 лет со дня рождения // Приангарье: годы, события, люди : календарь знаменат. и памят. дат Иркут. обл. на 2014 г. / Иркут. обл. гос. универс. науч. б-ка им. И. И. Молчанова-Сибирского. – Иркутск, 2008. – Вып. 47. – С. 45–47.

Колесников, А. Чистый воздух // Сибирь. – Иркутск, 2016. – № 1. – С. 289–290

Скиф, В. Василий Шелехов (Гинкулов) : стихи // Древо с листьями имен (Галерея-2) : стихи-портреты / Владимир Скиф. — Иркутск, 2017. – Т. 2. – С. 30.

Гинкулов Василий Владимирович : биобибли­ографический указатель / сост. Е. Е. Смагло. – Иркутск : [б. и.], 2019 (Тип. «Иркут»). – 64 с.

Василий Шелехов

Даль сибирская

Ленские плесы

(отрывок из повести)

Оторвалась наша семья от родного прапрадедовского корня Тункинской долины в Прибайкалье, и давай нас мотать по белу свету из края в край. Мы, дети, не понимали причин и целесообразности скитаний, нас в эти дела не посвящали, да и не нашего ума подобная забота, на то есть родители, мудрые хозяева жизни, но и они, угадывалось, тоже от чего-то зависели. Мы уж привыкли к тому, что судьба у нас колёсная, чемоданная, и очередное перекочёвывание на новое место жительства принимали как нечто неизбежное, будто смену времён года. Спорить с такой судьбой, казалось, бесполезно, как с регулировщицей на перекрёстке: куда захочет, туда и пошлёт.

Переселение же на Лену из Ставрополья, где нас замучила малярия, где тебе ни зимы, ни коньков, ни леса, ни порядочной реки, было встречено восторженно всеми членами семьи, в особенности же нами, мальчишками. Именно тогда я, десятилетний пацан, умом и сердцем понял и принял повторявшуюся моими близкими истину, что мы – сибиряки, что на юге нам делать нечего, что на родине всё лучше и краше. Похоже было, что власть той таинственной сумасбродки с указательной палочкой в руках наконец-то чудесным образом преодолена, и нам выпало волшебное право действовать по собственному желанию и разумению.

Ох, и опостылела ж нам с братом казачья станица Суворовская близ Пятигорска! Опостылела невыносимо! Мы жили в центре, там, где размещались районные учреждения, школы, магазины, баня, рынок, кинотеатр, а вокруг этого освоенного жизненного пространства все четыре стороны света погрязли в лабиринте бесчисленных улочек с обширными садами и огородами на каждой усадьбе, с пустырями, лужайками и болотцами около речки Кумы. По вечерам все звуки в окрестности глушились со стороны Кумы лягушечьими концертами неимоверной громкости: южные лупоглазые прыгуньи – не чета нашим крохотулькам: пузатющие, большеротые, нахальные, что твои свиньи! По первости лягушиный хай мы путали с гомоном гусей. Этих горластых птиц колхозники держали помногу, белыми озерками на яркой зелени травы они долгими летними днями паслись в речной пойме под присмотром ребятишек, но на ночь их загоняли во дворы.

Мы с Гошей чувствовали себя пленниками этого давнишнего, непомерно разросшегося человеческого поселения, где только лягушки да жабы остались неодомашненными, в нас подспудно вызревало стремление вырваться за пределы станицы, попасть в дикую природу и увидеть настоящих зверей, неприрученных птиц. И вот в один прекрасный день тайком набрали из буфета провизии – хлеба и конфет, из тумбочки отца, куда даже матери доступ был строго воспрещён, «позаимствовали» компас, не забыли и спичек прихватить и пустились в неизведанный путь, держа направление к Главному Кавказскому хребту, снежные вершины которого маячили вдали в ясную погоду.

Нелегко нам достался этот поход… Занудливо брехали дворняги, тощие до срамоты (ни кормить, ни держать их на привязи у прижимистых казаков не принято), и, преследуя, норовили цапнуть за ногу. Зловредные передавали нас одна другой по цепочке, в ушах не смолкал их лай, то басовитый, то визгливый, то хриплый, то рокочущий. Да и зной в тот день был не милостивей собак, от него не защитишься палками, а водой мы на беду не запаслись, в горле пересохло, губы от жары запеклись, потрескались.

Когда же, «героически» преодолев трудности, достигли окраины станицы, вместо ожидаемого леса увидели перед собой хлебные поля, уходящие вдаль до самого горизонта. С досады я не удержался и заплакал. Брат обругал меня, конечно, «девочкой-ревелочкой, хныкалкой, сопелочкой». Вдруг на дороге загромыхала водовозка, вёзшая питьё на полевой стан. Мы бросились наперерез, замахали руками, заорали:

– Дяденька, дай напиться!

Седоусый старикан в соломенной шляпе зачерпнул из бочки воды. Когда утолили жажду, Гоша спросил:

– А лес далеко отсюда?

– Километров сорок, пожалуй. А что?

– Да нет, так, ничего, – промямлили мы и отправились восвояси обратно.

И вот теперь по дороге в родную Сибирь, в вагоне, мы с Гошей взахлёб, перебивая друг друга, восстанавливали в памяти житьё на северном руднике Согдиогдон, где добывают слюду: как ловили малявок бутылкою, выбив донышко острым камнем, как учились управлять лодкой и зорили вороньи гнёзда, как строили шалаши в лесу и спускались на парашютах, то есть падали с молодых берёз, уцепившись за их вершинки, как пили прохладный березовый сок из берестяных чуманов и лакомились брусникой сразу за школьным огородом. Бессчётно падал я с берёз с обломившейся вершинкой в руках и однажды, приземлившись, ненароком чуть не откусил напрочь пол-языка. Дважды тонул я в Витиме, весной, во время ледохода, и летом: плавал, стоя на доске и толкаясь шестом, сковырнулся и ушёл под плот!.. Впервые смерть глянула мне в лицо. Я отлично сознавал, что уже через минуту, если оплошаю, стану покойником. Затаив дыхание, быстро плыл во тьме по течению, страшась зацепиться за что-нибудь или удариться головой о бревно. И когда вынырнул с другой стороны плота и увидел солнце, почувствовал себя счастливейшим из людей, вернувшимся с того света!..

Всё теперь вспоминалось с умилением, даже то, как я обморозил пятку, катаясь на коньках, попал под полозья бешено мчавшейся кошёвки (едва успел испугаться и подумать, что руки-ноги мне сейчас переломает, но оказался цел и невредим!), содрал кожу с языка, лизнув захолодевшую дверную ручку, – казалось очень смешным и заманчивым: на Кавказе не обморозишься и под кошёвку не попадёшь, потому что если снег и выпадает ночью, пока завтракаешь, он растает. На родине всё – рай и сказка. Этот рай, невзначай утраченный, нам ужасно хотелось вернуть. И наши ожидания не были обмануты. Отцу, педагогу по профессии, в Иркутском облоно дали назначение в укромный таёжный уголок на берегу Лены.

Встреча человека с Природой – как это важно!.. Рано она произойдёт или поздно?.. Или вообще никогда… Если рано, если она вокруг каждодневно, то человек может и не сознавать, каким сокровищем обладает, и не беречь его, наивно полагая, что в любом случае природа восстановит себя, не оскудеет. А потом, торопливо шагая по жизненным ступеням, уйдёт от неё навсегда в комитеты и кабинеты, в диссертации и симпозиумы и не вспомнит, не поймёт, как много он потерял… Если поздно встретится – яркость впечатлений уже не та, охладевшее сердце не способно горячо любить и пылко отзываться на прекрасное. Можно ли считать, что встретился с природой выехавший на пикничок, пьющий и жующий и скользящий взглядом по «окружающей среде»?.. Для него и солнце красное – бутафория, декорация, интерьер. Счастлив тот, кому родная природа с детства вошла в душу, кто всю жизнь тянется, тоскует, как по матери, по ней, кого не засушили, не поглотили служебные обязанности и житейские тяготы.