Балков Юрий Кимович

(1961 — 2005)

Прозаик, публицист, журналист, общественный деятель. Член Союза писателей России с 1999 года. Член Союза журналистов России.

В 1987 г. окончил исторический факультет Иркутского государственного университета.

В 1980—1990-е гг. заведовал литературным и общественно-политическим отделами Гостелерадио Республики Бурятия.

В конце 1990-х — начале 2000-х гг. был корреспондентом печатных газет Республики Бурятия и Иркутской области. Работал в редакциях газет «Советская молодежь», «Восточно-Сибирский путь».

В начале 1990-х гг. издавал журнал «Собор», а в начале 2000-х гг. редактировал журнал «Троицкое слово Забайкалья».

Активно занимался общественной деятельностью. Был организатором установки Поклонного креста в честь 325-летия со дня основания города Верхнеудинска. В конце 1980-х гг. вошел в число инициаторов ремонтных и реставрационных работ, направленных на восстановление Свято-Троицкого храма в городе Улан-Удэ.

Первая публикация состоялась в начале 80-х гг. в газете «Молодежь Бурятии», затем в журнале «Байкал» был издан рассказ «Однодворец». «Это произведение сразу привлекло внимание читателей своей удивительной искренностью, стремлением проникнуть в душу человека, увидеть в ней все доброе и светлое, осиянное Божьей благодатью, что только и способно подвинуть к миру добра и справедливости. Писатель и после этого оставался верен однажды открытым для себя принципам. Он любил людей, верил в них, гордился своими далекими и близкими предками. Поиск своего места в жизни, неразрывная связь времен и поколений, столкновение добра и зла — вот то, что волновало его и о чем он убедительно поведал в своих произведениях». (Сибирь. 2018. № 4. С. 122)

Затем были публикации в журналах «Новая книга России», «Москва», «Байкал», «Собор», «Сибирские огни», «Троицкое слово Забайкалья», альманахе «Вече» (Германия), газетах «Советская культура», «Литературная Россия», «Известия» и др.

Наряду с историческими темами писателя волновала и современность. «Большинство его героев — это люди, вырванные обстоятельствами из привычного течения жизни, находящиеся на распутье, и даже эпизодические персонажи имеют свою судьбу, обозначенную скупыми, но емкими литературными средствами. Именно поэтому они представляются не “выдуманными” автором, а живыми, реально существующими или существовавшими людьми, что, несомненно, особым образом влияет на восприятие читателя». (С. Корбут)

Отдельные издания

Балков, Ю. К. На рубеже веков / Ю. К. Балков // Земля моя родная. — Иркутск : Изд-во Иркутского университета, 1997. — С. 175–180.

Балков, Ю. К. Огнем опаленная воля / Ю. К. Балков. — Иркутск : Спарта, 1997. — 176 с.

Балков, Ю. К. Когда на горе начнет куковать кукушка / Ю. К. Балков. — Иркутск : ИЦ ТОО «Журнал “Сибирь”», 1998. — 176 с.

Балков, Ю. К. От серпа и молота к золотому тельцу / Ю. К. Балков. — Иркутск : ИЦ ТОО «Журнал “Сибирь”», 2000. — 94 с.

Балков, Ю. К. С родины на чужбину / Ю. К. Балков. — Иркутск : Иркут, 2005. — 246 с.

Балков, Ю. К. Проклятие Баальбека ; Улигеры одного года // К. Н. Балков,  Ю. К. Балков. — Иркутск : Родная земля, 2007. — 415 с.

Балков, Ю. К. Проклятие Баальбека / Ю. К. Балков // Самородки Забайкалья : в 10 т. Т. 5 ; авт. проекта и ред.-сост. Б. Ж. Тумунов. — Агинское : ООО «Имени Гомбожапа Цыбикова и Жамсо Тумунова», 2010. — С. 425–462.

Балков, Ю. К. Улигеры одного года / Ю. К. Балков. — Иркутск, 2010. — 128 с., ил.

Балков, Ю. К. Проклятие Баальбека / Ю. К. Балков // Таежная, озерная, степная : в 15 т. Т. 8 ; авт. проекта и ред.-сост. Б. Ж. Тумунов. — Улан-Удэ : Республиканская типография, 2012. — С. 809–844.

Публикации в коллективных сборниках, продолжающихся и периодических изданиях:

Балков, Ю. К. Однодворец / Ю. К. Балков // Молодежь Бурятии. — 1983. — 01 окт.

Балков, Ю. К. Последний шанс / Ю. К. Балков // Байкал. — 1984. — № 1. — С. 91–97.

Балков, Ю. К. Серебряный Сосор / Ю. К. Балков // Байкал. — 1985. — № 5. — С. 60–64.

Балков, Ю. К. Храм / Ю. К. Балков // Собор. — 1991 — № 2. — С. 29–67.

Балков, Ю. К. Правое дело / Ю. К. Балков // Собор. — 1992. — № 3. — С. 3–9.

Балков, Ю. К. Мы ждали тебя, а ты все не шел / Ю. К. Балков // Москва. — 2001. — № 9 (сент.). — С. 30.

Балков, Ю. К. Край родной, навек любимый… / Ю. К. Балков // Иркутск. — 2002. — № 1 (май). — С. 5.

Балков, Ю. К. Своя судьба / Ю. К. Балков // Культура: Вести. Проблемы. Судьбы. — 2002. — № 7 (нояб.). — С. 4.

Балков, Ю. К. Блуждающие огоньки в ночи / Ю. К. Балков // Культура: Вести. Проблемы. Судьбы. — 2003. — № 11–12. — С. 23.

Балков, Ю. К. Братские «Жарки» / Ю. К. Балков // Культура: Вести. Проблемы. Судьбы. — 2003. — № 3. — С. 17.

Балков, Ю. К. Любовь сквозь оружейный прицел / Ю. К. Балков // Городская газета. — 2003. — 15 янв. — С. 16.

Балков, Ю. К. Окаянные дни… Цветобой… / Ю. К. Балков // Культура: Вести. Проблемы. Судьбы. — 2003. — № 6. — С. 5.

Балков, Ю. К. Сельские клубы: хроника одной поездки / Ю. К. Балков // Культура: Вести. Проблемы. Судьбы. — 2003. — № 10. — С. 29.

Балков, Ю. К. Незабываемые годы / Ю. К. Балков // Тобольск и вся Сибирь : альманах. – Тобольск : Издательский отдел Общественного благотворительного фонда «Возрождение Тобольска», 2004 — Т. 9. — С. 215–217.

Балков, Ю. К. Проклятие Баальбека / Ю. К. Балков // Городская газета. — 2003. — 11 июня. — С. 20; 18 июня. — С. 20.

Балков, Ю. К. У последней черты… / Ю. К. Балков // Родная земля. — 2003. — 8 марта. — С. 10.

Балков, Ю. К. Шаг… длиною в жизнь / Ю. К. Балков // Городская газета. — 2003. — 05 нояб. — С. 20.

Балков, Ю. К. Проклятие Баальбека / Ю. К. Балков [Электронный ресурс] // Сибирские огни. — 2005. — № 3. — URL: http://сибирскиеогни.рф/content/proklyatie-baalbeka

Балков, Ю. К. Улигеры / Ю. К. Балков // Сибирь. — 2018. – № 4. — С. 122–128.

Публикации на электронных ресурсах

Балков, Ю. К. От Спаса на Селенге до Святой Троицы [Электронный ресурс] / Ю. К. Балков // Русское Воскресение : портал. — 04 авг. 2007 г. — URL: http://www.voskres.ru/idea/balkov.htm

Балков, Ю. К. Проклятие Баальбека [Электронный ресурс] / Ю. К. Балков // Русское Воскресение : портал. — URL: http://sp.voskres.ru/prose/baalbek.htm

Юрий Балков

УЛИГЕРЫ ОДНОГО ГОДА (отрывок из повести)

Недалеко от подножья Улзыты-Хана, чья вершина всегда покрыта снегом и напоминает шишак нукера из страны Орус, в местности Маракта, едва передвигая ноги, шел человек. Он был с крепкими, изодранными в кровь руками, в рваном кафтане, сквозь который просвечивало тело, в стоптанных ичигах. У него потрескались губы и высохло лицо. Так, наверное, трескается земля и высыхает дерево возле умершего ручья. Человек не знал, что харануты свернули юрты и откочевали к Удинскому острогу, и продолжал надеяться на их помощь, но на месте некогда людных улусов находил лишь пепелища от костров. По его пятам шла погоня. Казалось, до леса рукой подать, но где взять силы идти быстрее?..

У человека были большие, слегка навыкате, глаза ровного, синего цвета, как и небо ранней весной на его далекой родине, а волосы длинные, русые, слипшиеся от пота и грязи. За каждую голову таких, как он, Тушету-Хан обещал богатую награду. Двадцать золотых могли осчастливить бедного улусника, но степь, как после нашествия железных тумэнов непобедимого хана, чье имя до сих пор вселяет ужас в души людей, была пуста.

Высоко в небе плавился медный диск солнца. Человек остановился, закрыл глаза и тотчас увидел холмистое, заросшее солончаком поле и услышал топот коней. Уже неделю его преследовало воспоминание о страшном бое.

Опальный гетман Демьян Многогрешный, сосланный, как добрая половина тех, кто составлял цвет его разношерстного войска, в Селенгинский острог, велел есаулу Илейке Шалому с сотней казаков пробиться через монгольские сторожи к дружественным харанутам, чтобы поднять их на борьбу с Очирой Сайной: пусть злая сила с берегов Керулена встретит на берегах желтой реки другую силу и погибнет от нее.

Сначала удача бежала впереди отряда, который сумел благополучно миновать ханские посты и выйти в открытую степь, а потом случилось страшное.

Казаки не успели зарядить самопалы, как в воздухе запели стрелы и послышалось грозное, заставившее даже опытных бойцов содрогнуться:

— Урагх!

На них шли сотни закованных в латы воинов. Желтое знамя Тушету-Хана трепетало на ветру. В каждом из воинов сидело по два сердца: одно — человека, вскормленного материнской грудью, другое — барса, жаждущего добычи.

Ерофей выхватил саблю и по-разбойничьи, как не раз бывало в бою, свистнул. И закрутилась бешеная карусель битвы: выстрелили в упор из самопалов, метнули пики в кричащих от боли и ярости воинов Тушету-Хана. Казак увидел искаженное злобной гримасой лицо своего противника и ударил первым, но тот хорошо принял удар. Тогда он перебросил саблю в левую руку и, не давая опомниться, снова напал на ханского нукера. Его серый малгай тотчас стал красным.

Мимо промчался белый, в яблоках, жеребец Илейки Шалого. Тело есаула подняли на пики четыре нукера и бросили в заросший густой травою овраг. Казаки дрогнули и стали медленно откатываться к лесу, но путь к отступлению был отрезан. На опушке, вытянувшись в линию и положив на плечо кривые сабли, стояли лучшие из лучших, те, кто составлял гордость ханского войска, одетые, как на подбор, в шелковые, поверх чешуйчатых кольчуг, тэрлики…

— Веди нас, Ерофей!

— Куда? — закричал он в отчаянии. Со всех сторон подступали враги. Казаки отошли к распадку, спешились. Знали, никому не выбраться отсюда живым, никто больше не встретит рассвет, не споет о тех, кто сложил голову в степи, где стоит подуть и малому только понизу ветру, как оживает земля и двигается навстречу человеку.

Раздался боевой клич нукеров, сплошной ком железа и ярости отделился от холмов и покатился навстречу узкой полоске израненных людей.

Дали залп из самопалов, потом другой, но уже ничем нельзя было остановить дикую лаву. Ерофей понял это, велел коноводам выводить лошадей из оврага.

А потом казаки понеслись навстречу ханской коннице. Под Ерофеем убили коня, и он рухнул на каменистую, холодную землю и тотчас почувствовал, как погружается в глубокую черную яму. Изредка перед ним вспыхивали в кромешной темноте огоньки боя, слышались предсмертные вскрики. А ночью он выбрался из-под груды мертвых тел и по освещенной лунным светом степи побрел навстречу сизым холмам. За спиной уныло выли шакалы.

И вот теперь он здесь, у подножья Улзыты-Хана. Судьба улыбнулась ему, отвела руку нукера, который занес над ним кинжал, чтоб перерезать горло. Но неужели она вмешалась только ради того, чтобы заживо похоронить его в каменном мешке Улзыты-Хана? Еще немного, и он станет легкой добычей шакалов.

Собрав последние силы, Ерофей побрел дальше в горы. В глазах рябило. Голова раскалывалась от невыносимой боли, все краски солнечного дня меркли. Он не видел, как высоко в небе парят желтогрудые ласточки и переливается вершина Улзыты-Хана, становясь то изумрудно-зеленой, то лилово-синей, не слышал стрекота кузнечиков и мягкого шелеста трав. Во множестве звуков, которыми жило предгорье, различал лишь журчание ручья и шел на его голос, но голос этот был обманчив, — то сбегал по камням, то спускался в полную опасностей долину, то взлетал на самую вершину Улзыты-Хана.

В поисках воды Ерофей всюду натыкался на каменную стену. Кругом были горы: высокие и остроглавые, уходящие к лиловому кушаку неба, они, как близнецы, походили друг на друга.

В изнеможении опустился на замшелый камень, облизнул спекшиеся губы. В голове на разные лады звенели тысячи колокольчиков. И вдруг совсем рядом услышал он плеск воды и… не придал этому значения, поднялся с камня, и пошел в распадок. Однако внизу лишь тихо шумели сосны. Ерофей не выдержал, воскликнул в отчаянии:

— Господи! Пошли мне удачу!..

С ближней сосны сорвалась ворона.

Ерофей не просил у Бога ничего, кроме глотка воды. Ему только бы узнать, где течет ручей! И тут его осенило. Он вернулся на прежнее место. Прислушался. Точно!.. Вода журчала где-то рядом, но где?.. И хотя Ерофей уже догадался, долго не мог поверить в удачу. А потом осторожно отодвинул камень и в узкой, обнаружившейся под ним расщелине увидел бледно-золотистую струйку ручья. Но он не сразу спустился к воде, какое-то время медлил.

…Пил долго. Зубы сводило от холода. Останавливался и ждал, когда стихнет боль, потом снова наполнял ножны водою, пил.

Силы возвращались к нему; прежде казавшийся тусклым день стал радовать причудливой игрой солнца и приторно-сладковатым, ни с чем не сравнимым запахом сараны. Рукавом кафтана вытер влажные усы и бороду. Теперь можно было подумать о том, что делать дальше. Спускаться в долину не стоило: по степи рыскали нукеры Тушету-Хана. Лучше затаиться в горах и ждать.

Лег на землю и с наслаждением вытянул гудевшие от усталости ноги. Еще недавно казаку ничего не было нужно, кроме глотка воды, а сейчас, когда поугас жар в груди и дышалось легко, захотелось есть. Но он старался не думать об этом и стал негромко, пытаясь отвлечься, разговаривать с самим собой, однако мысли о еде не отступали. Тогда пошел он в густо заросший сосняком распадок, срубил кинжалом несколько молодых сосенок и соорудил балаган, набросал внутрь пихтового лапника.

День клонился к закату. На потемневшем небе проступили звезды. Сделалось тревожно. А что, если придут волки или, что еще хуже, — нукеры Тушету-Хана? Здесь все грозит смертью, но ведь он сумел победить ее три дня назад, сумел осилить жажду, сдюжит и на этот раз. Однако, как ни подбадривал себя, тревога не исчезала. Слишком хорошо понимал, что любой неосторожный шаг может стать последним. Сон не шел. Казалось, нукеры Тушету-Хана находятся где-то рядом. Нащупав на поясе пистоль, вздохнул облегченно. У него еще оставалось немного пороха и свинцовых пуль. Он зарядил пистоль и положил рядом с собой.

Теги: